jsn

Как-то, обсуждая с Т. (hi, T.!) "Atlas Shrugged" (Ayn Rand), я неожиданно для себя сказал, что левые часто довольно сексуальны [ни слова о Зюганове, поручик]. Обсуждали мы романтическую линию в романе, и в общем сошлись во мнении, что какая-то она вся картонно-патетическая, и читать её неловко (ну или я так понял, что мы на этом сошлись). Я как раз, опять же по наводке Т., посмотрел The Take (2004), очень левый документальный фильм об аргентинских рабочих, которые самозахватывают фабрики закрытые и социалистически на них трудятся. Контраст был разительный. С одной стороны -- холодные рассудительные капиталисты средних лет, изнурённые тяжёлыми реалиями бизнеса, встречаются после ненормированного рабочего дня в сумеречных отелях под свинцовым небом Нью-Йорка. С другой -- весёлые, открытые лица братающихся аргентинских рабочих, которые поют свои зажигательные латиноамериканские песни у костров по ночам, обнимаются и кричат лозунги на демонстрациях, озорно постреливают из рогаток в полицейских, и вообще жгут (ну да, ещё и работают, но это несколько менее жжот, хотя тоже не без того -- мужественные лица в свете искр, то-сё). Словом, как начинаешь сравнивать, так уже сразу и видно, что лучше не сравнивать.

Тут же вспомнились и секс-символ революции Че Гевара, и прекрасные чуваки и чувихи из RAF-а, и "Красные Бригады", и прочее (ну в самом деле, взорвать там супермаркет какой -- is it sexy or what?). Но как я ни напрягал память, аналогичных примеров справа мне в голову не шло. На вопрос Т. о том, с чем это может быть связано, я ответить не смог -- бормотал что-то общее на тему "зло часто бывает сексуально", но это, конечно, скорее переформулировка, чем объяснение.

Потом я не то чтобы думал об этом, но как-то вспоминал иногда и удивлялся. Припомнились мне, якобы современники писали, что даже Владимир Ильич -- уж казалось бы! -- когда взбирался на броневик и начинал оттуда жечь глаголом, был очень и очень ничего. И что уж говорить про Коллонтай и проч. Тужурки из кожи, револьверы на поясах, кокаин в пудренницах, свободная любовь на баррикадах и все дела. И опять: слева примеров завались, а справа -- ну вообще не вспоминается ничего. Странно же?

И тут позавчера, что ли, до меня дошло. Какой он, идеальный обитатель идеального мира левых, социалистической утопии? Это человек, которому не надо думать -- да он и не способен думать -- практически ни о чём. Например, он неспособен думать об обеспечении себе достойной старости (всё равно всё проэтосамит) -- поэтому заботливое и умное государство, не спрашивая его явно ошибочного мнения, откладывает из его зарплаты потихонечку в пенсионный фонд, а потом выдаёт уж ему, когда старость наступает. Он неспособен сам заботиться о своём здоровье -- поэтому государство запрещает ему употреблять разные вещества и непроверенную пищу, а из зарплаты, опять же, откладывает потихоньку на медстрах, ну и медобслуживание финансирует из разных источников. Он не заботится сам о своих детях -- поэтому государство отнимает у него понемножку на финансирование бесплатных детских садов, школ, институтов, и прочих мест, где о детях уж позаботятся как надо. Don't you see a pattern there?

И далее, естественно, со всеми остановками. Обитатель социализма не может сам разумно продать свой труд, поэтому государство регулирует зарплаты. Он не может сам отложить, сколько надо, на случай, если работы не найдётся -- и государство откладывает из его средств за него, и выдаёт ему, если что, в виде пособия. Впрочем, этого, как правило, не требуется, потому что умное государство так спланирует развитие экономики, что в ней не будет ни ничего лишнего (например, лишних людей), ни ничего недостающего. То есть если наш герой вдруг решит заняться, скажем, предпринимательством -- ну, всё равно же он не способен правильно спланировать свой бизнес, поэтому государство заботливо спускает ему сверху научно обоснованный план, а в случае, если предприниматель таки совершит какие-нибудь ошибки -- поддерживает его разнообразными мерами по ограничению конкуренции и прочими бейлаутами.

К сожалению, такое прекрасное устройство мира не останавливает некоторых несознательных граждан от глупых экономических авантюр. Естественно, заботливому государству приходится вмешиваться, чтобы эти идиоты себе не навредили. Например, очевидно, что люди не должны страдать от того, что кое-кто решил откладывать деньги, изымая их таким образом из оборота. Поэтому, с одной стороны, государству нужен печатный станок, чтобы иметь возможность пополнять в таких случаях запас денег в обороте, а, во-вторых, приходится иногда и изымать скопленное впрямую, куда ж без этого.

Что же мы получаем? Мы получаем мир, в котором все заботы и вся ответственность совершенно сняты с отдельных обитателей. Им вообще не надо думать о будущем -- оно уже обеспечено. Не нужно подходить ответственно к тратам, не нужно стараться на работе, не нужна семья -- дети и так в шоколаде, да и сами дети особо не нужны, см. пункт про пенсию. Мало того, любые попытки таки что-то эдакое планировать в обход государства в значительной степени обречены на неудачу -- всё заработанное в обход планов государства оно всё равно попытается отнять, налогами, национализацией или обесцениванием денег -- без разницы.

Фактически, это мир, в котором от тебя почти ничего не зависит, в долгосрочной перспективе. Как говорил довольно социалистически настроенный Кейнс, в долгосрочной перспективе мы все мертвы. В ситуации, когда от твоих решений зависят важные для долгосрочного выживания вещи, эволюционно выигрышная стратегия -- использовать мозг (принимать эти самые важные решения). В ситуации, когда не зависят -- эволюционно выигрышная стратегия другая: использовать репродуктивные органы. Очевидно же -- если нельзя улучшить шансы выживания отдельной особи, надо сделать побольше особей, кто-нибудь да пробьётся. То есть для этого даже думать особо не надо, чистая биология; это нормальный такой базовый, и очень даже полезный, инстинкт: попал в такой расклад -- уделяй побольше внимания сексу.

(кстати, я пишу это, сидя в баре "Че Гевара", что недалеко от Лубянки. Так что hasta siempre, Comandante)